Алишер Навои (1441—1501). Мировое литературное наследие Востока

20.12.2023

АЛИШЕР НАВОИ ФАРХАД И ШИРИН

Перевод со староузбекского Л. Пеньковского

ВСТУПЛЕНИЕ К ПОЭМЕ О КАЛАМЕ, О НИЗАМИ, О XOCPOBE

Калам! Ты нашей мысли скороход. Превысил ты высокий небосвод. Конь вороной воображенья! Нет, - Быстрей Шебдиза ты, но мастью гнед. Неутомим твой бег, твой легкий скок, А палец мой - державный твой седок. Гора иль пропасть - как чрез мост, несешь. Ты скачешь - и, как знамя, хвост несешь. Нет, ты не конь, а птица-чудо ты: Летать без крыльев можешь всюду ты. Из клюва мелкий сыплешь ты агат. Нет, не агат, - рубинов щедрый град! Сокровищницу мыслей носишь ты, О птица человеческой мечты! Так рассыпал сокровища в стихах Тот, чей в Гяндже лежит священный прах. Он мир засыпал жемчугом своим, - Как звезды, жемчуг тот неисчислим. Но не растопчет грубая нога Великого гянджинца жемчуга. В ушах людей играет жемчуг тот, Но, как серьга, он в грязь не упадет: Сквозь ухо проникая в глубь сердец, Обогащает сердца он ларец. Нет! Жемчуг тот - по сути говоря - Наполнить может до краев моря Так, чтоб его веками черпал всяк И чтоб запас жемчужный не иссяк. Кого с тобой в сравненье ни возьми, Никто тебе не равен, Низами! А впрочем, был среди людей один - На Инде певший соловей один. Не соловей, а Хызр. Ведь знаем мы: Был Индустан ему страною тьмы, А речь была той звонкой, той живой Им найденной во тьме водой живой. Но на ристалище со мной не он, - Я с Низами бороться принужден. Рукой схватив такую «Пятерню», В руке надолго ль силу сохраню? У всех трещали пальцы до сих пор, Кто с Низами вступал в подобный спор. Быть надо львом, чтоб рядом сесть со львом, Тем более чтоб в драку лезть со львом. Иль не слоном таким же надо быть, Чтоб с хоботом слоновым хобот свить? И мушка хоботком наделена, Но муха не соперница слона. А предо мной слоны: гянджинский слон Поистине - он исполинский слон! Да и второй - не столь гигантский слон, Но слон, однако, индустанский слон! Обоих ты в молитвах помяни, Обоих милосердьем опьяни. Побольше мощи Навои прибавь - И рядом с ними ты его поставь! * * * Эй, кравчий, видишь, как смятен мой дух, - Налей две чары в память этих двух! За них две чары эти осушу, А за Джами я третью осушу!

Хосров и Низами - слоны, но нам Предстал Джами, подобный ста слонам. Вино любви он пьет и меж людьми Прославился, как Зиндепиль, Джами. Вином единства также опьянен И прозван Зиндепиль-Хазратом он. Он чашу неба выпил бы до дна, Будь чашею познания она. Плоть в духе утопив, Джами велик, - Скажи, что он великий материк. Нет, - целый мир! Но как вообразить, Что точка может мир в себе носить? Он макрокосмом, а не миром стал! Для двух миров Джами кумиром стал. В убогий плащ дервиша он одет, Но богача такого в мире нет. Бушующее море мысли в нем. А жемчуга ты и не числи в нем! Жемчужин столько, сколько скажет слов. В каком же море столь богат улов? Дивись его словам, его делам: Смотри - возник из пенных волн калам! Тростник морской! Тут чудо не одно: Что сахар в тростнике - не мудрено, Но чтоб ронял жемчужины тростник, Таких чудес один Джами достиг!.. Я, Навои, навек слуга Джами. Дай сахар мне, дай жемчуга Джами: Тем сахаром уста я услащу, Тот жемчуг в самом сердце помещу. * * * Эй, кравчий! Понимай слова гуляк! Пусть первым пьет Джами - глава гуляк! Пусть небо превратится в пиалу - Я буду пить и петь Джами хвалу!

ПОЯСНЕНИЕ К ПОЭМЕ

Пред тем как мне на высях этих гор Звездою счастья постлан был ковер, То место ангел подметал крылом И слезы звезд опрыснули потом. И сердце здесь покой себе нашло, Склонило небо предо мной чело. Приглядываясь к моему листу, Приобрело здесь утро чистоту. И вечер приобрел свой цвет чернил, Когда калам свой кончик зачернил. Когда же я калам свой заострял, Меркурий все очинки подбирал. Калам испытывать я стал теперь, А счастье в этот миг открыло дверь. Войдя, оно приветствует меня, Вином благословения пьяня: «Бог да узрит старания твои, Да сбудутся желания твои! Высок айван, прекрасен тот узор, На коем ты остановил свой взор. Ты на вершине. Прах берешь простой И превращаешь в слиток золотой. Роняешь каплю пота - и она В жемчужину тобой превращена. Кто пьет великодушья чару, тот Искомое в той чаре обретет. Орел высокогорный никогда Не замечает низкого гнезда. И Алтаир - сияющий орел - Меж звездами свое гнездо обрел. Взлетит повыше мошек дерзкий рой - И слон бессилен перед мошкарой. Дом живописью украшать решив, Так выстрой дом, чтоб сам он был красив. Пусть рифма у тебя в стихе звонка, Пленительно преданье, мысль тонка, Но вникни в летописи давних лет - В их повестях ты клад найдешь, поэт. Ты, может быть, еще откроешь клад, - Что пропустил предшественника взгляд, И этот клад народу предъяви, Чтоб стал достоин ты его любви. А подражать другим певцам - к чему? Дам волю изложенью своему. Коня гонять чужим коням вослед - Ни наслажденья, ни почета нет. На той лужайке, где не первый ты, Как соберешь ты лучшие цветы? Ведь не одна лужайка в цветнике, А ты не попрошайка в цветнике…» Была мудра его благая мысль, - Запала в сердце мне такая мысль. Я стал раздобывать со всех сторон Бытописания былых времен. И награжден за то я был вполне: Что нужно было, то открылось мне. Нашел я много в них жемчужин-слов, Наполнил чару мысли до краев. Я этот жемчуг миру покажу, Когда на нити бейтов нанижу. Предшественники! Черпали вы здесь, Но ценный жемчуг не исчерпан весь. Бездонно море слов! Никто из нас Не может истощить его запас, И даже я, беспомощный ловец, Нырнувший в это море, наконец, Успел собрать столь драгоценный груз, Что им теперь по праву я горжусь… И вот что я по совести скажу, Об этой старой повести скажу: Да, сладок и поныне хмель ее, И так же неизменна цель ее: Людей любви запечатлеть следы - Их судьбы, скорби, подвиги, труды. Но все, кто прежде эту чашу пил, Душой на стороне Хосрова был. Его превозносили до небес: Мол, все дела его - дела чудес; Мол, таково могущество его, И царство, и имущество его; Таков, мол, конь его Шебдиз, таков Несметный клад, что захватил Хосров, И, мол, Шапур был шаху лучший друг И тешил сказками его досуг; Мол, наслаждался шах по временам Халвой Шекер, шербетом Мариам, Но, мол, сей благородный властелин Высокую любовь питал к Ширин. Конечно, шах не знал забот и нужд, Далек от горя был, печали чужд… Хосрова так усердно восхвалив И лишь ему вниманье уделив, Все посвящали до сих пор, увы, Фархаду лишь одну иль две главы: Мол, горец он, каменолом простой, - Ширин его пленила красотой, И ради встречи с ней Фархад решил Свершить огромный труд - и совершил. Но шах Хосров большим ревнивцем был, И он Фархада бедного убил… Хоть изложенья лишь такой узор Поэты признавали до сих пор, Но каждый столько редких жемчугов Искусно нанизал на нить стихов, Что мудрости взыскующий - смущен, О мастерстве тоскующий - смущен. Я их читал в волнении таком, Что горевал над каждым их стихом, И понял, что гораздо больше их Мне суждено страдать в трудах моих. Свернуть на путь иной пришлось тогда: Вот она, повесть горя и труда. Не жемчуга и не рубины в ней, - Кремень! Хоть он и груб, зато прочней. Хотя на вид рубин - кусок огня, Но искру высекают из кремня. Нет, не кремень, а кремневой хребет. Гряда скорбей, крутые горы бед! На них - Фархад… Куда же убегу? Как отвернуться от него могу? Я сам любовной скорбью угнетен, Бродить в горах печали осужден. Настроив сердце на печальный лад, Создам я повесть о тебе, Фархад. Нет, о тебе и о Ширин! О вас Я поведу печальный свой рассказ… Тот златоуст - великий сын Гянджи, Чье имя перешло все рубежи, Кто повести впервые строил дом, Сказал, что был Фархад каменолом. Когда же индустанский чародей Сей повестью пленил сердца людей, Он, сути не меняя основной, На многое нанес узор иной. Его Фархаду дан был царский сан: Его отцом китайский был хакан…

Алишер Навои (1441-1501) — великий поэт и мыслитель, государственный деятель. Полное его имя Низамиддин Мир Алишер. Писал стихи под псевдонимами Навои (в произведениях на чагатайском языке (староузбекском языке) и Фарси (в персидских произведениях). Является самой крупной фигурой узбекской литературы, которая на Западе именуется как чагатайская литература. Да и во всех литературах тюркских народов нет крупнее него фигуры.

Дата рождения: 9 февраля 1441 г.
Дата смерти: 1501 год
Место рождения: Герат
Направления: Средневековые деятели

Биография

Сам Навои с детства дружил с будущим правителем Хорасана (Трансоксания) Хусайн Байкара (1469-1506). С 10-12 лет стал сочинять стихи. По сведениям современника Навои историка Хандамира (1473-76-1534), известный узбекский поэт Лутфи (1369-1465) в свои пожилые годы встречается с ребенком- Навои и высоко оценивает его поэтический талант.

В течение своей жизни Навои посещает различные страны мусульманского Востока, встречается с именитыми личностями своей эпохи. Развивает свое поэтическое мастерство. В 1464-65 гг. поклонники творчества Навои готовят первый его сборник стихов (диван). Данный факт показывает, что к этому времени Навои уже стал знаменитым как поэт. До 1469 г. – в годы внутренних междоусобиц тимуридов, Навои был вынужден житьдалеко от своего родного города – Хирата.

В 1469 темурид Хусайн Байкара захватывает г. Хират и становится правителем Хорасана. С этого времени начинается новый этап в жизни Навои. Он активно участвует в политической жизни страны. В этом же году правитель Хорасана назначает Навои на должность хранителя печати государства (мухрдар), в 1472 году — вазиром. Он в своей должности оказывает большую помощь культурной и научной интеллигенции страны. Становится хозяином большого имущества.

В 1480-годы за свой счет в Хирате и в других регионах страны строит несколько мадраса, 40 рабатов (остановка для путников) 17 масджидов, 10 суфийских приютов (ханаках), 9 бань, 9 мостов… Кроме того, он осуществляет много дел на пользу народу. Но положительная деятельность Навои во благо народа не нравится окружению правителя из дворца. Они добиваются испортить отношение Навои и Хусайна Байкара.

Последний освобождает Навои от занимаемой должности и отправляет в 1487 г. в г. Астрабад в качестве его главы. Здесь он остается в течение двух лет и только после окончания данного срока Х. Байкара разрешает ему вернуться в Хират. И предлагает ему занять должность в правительстве. Но Навои отказывается. Несмотря на это Х. Байкара дает ему должность приближенного султана-правителя («мукарраби хазрати султани»). По этой должности Навои имел право участвовать в решении всех государственных дел.

С этого времени начинается новая эпоха в жизни поэта, он больше занимается творчеством. Основная часть его произведений создана начиная с этого периода. Навои жил и творил в последние годы правления тимуридов (1370-1506). Поэтому в его произведениях силен общественный дух, насущные проблемы эпохи. В 1490-1501 годы Навои создал самые лирические, общественно-философские и научные произведения.

Творчество Алишера Навои и по объему огромен. Объем шести его поэм составляют около 60 000 строк (мисра). В 1483-85 годы Навои создал произведение «Хамса» («Пятерица»), состоящий из следующих поэм: «Хайрат ал-абрар»(«Смятение праведных»), «Фархад ва Ширин» («Фархад и Ширин»), «Лайли ва Мажнун», «Сабъаи сайяр»(«Семь планет»), «Садди Искандари» («Стена Искандара»). Они были созданы на основе традиции хамсаписания — создания пятерицы(пять поэм).

«Хамса» Навои является первым произведением в данном жанре, созданное на тюркском языке. Он доказывает, что и на тюркском языке можно создать такое объемное произведение. И в действительности, Навои стремится доказать, что и на чагатайском (староузбекском) языке можно создать произведение, которое может стоять на одном уровне с произведением из персидско-таджикской литературы. И он вполне доказывает это через свою пятерицу.

Навои пробует силы почти во всех распространенных жанрах литературы мусульманского Востока и показывает, что он имеет свой голос, стиль. В литературе Востока были созданы более 120 поэм на тему «Лайли и Мажнун».

Навои тоже создает поэму на эту тему со своим подходом. В поэме описывается любовь между Лайли и Мажнун. Навои через описания этого стремится выразить и интерпретировать человеческую и суфийскую любовь. Свои суфийские взгляды Навои выражает еще в поэмах «Фархад и Ширин», «Хайрат ал-абрар». Суфийская тематика в его поэмах поднимается на общефилософский уровень.

Одновременно, в данных поэмах в повестку дня ставятся злободневные мирские проблемы через гуманистические взгляды поэта. В двух других поэмах из «Хамса» Навои – «Сабъаи сайяр» и «Садди Искандари» на первое место выходит проблемы связанные с правителем (см.: Каюмов А. Садди Искуандарий. Ташкент, 1980 на узбекском языке).

Как известно, Навои был близок ко двору тимуридов и имел возможность как-то повлиять на правителя и друга Хусайн Байкару. И поэтому в упомянутых поэмах Навои выразил идеи, направленные к Х. Байкаре: непостоянность мира и царского трона; обязанности правителя в отношении к своему народу… В традиции хамсаписания «Хамса» Алишер Навои отличается своим общественным и политическим характером, оригинальностью. Абд ар-Рахман Джами (1414-1492) прочитав «Хамса» Навои оценил его очень высоко.

По своему общественному и художественному значению «Хамса» Навои имел большое место в Средней Азии. Её много переписывали. В настоящее время мы имеем много списков «Хамса» или отдельных поэм из неё. Только в фондах Института востоковедения академии наук Республики Узбекистан им. Абу Райхан Бируни хранятся 166 рукописей, переписанных в XV-XX вв., и имеющих все пять или некоторые поэмы из пятерицы. Из них 84 списков имеют все пять поэм.Распространение и количество списков «Хамса» Навои показывает, что она имела особое место в интеллектуальной жизни Средней Азии.

В течении всей жизни Навои создал огромное количество лирических произведений. Он в 1498 году окончил составление сборника всех его стихов, и создал четыре дивана-сборника под названием «Хазаин ал-маони» («Сокровищница мыслей»). Все стихи из данного сборника имеют объем более 50 000 строк. При этом Навои написал стихи в 16 жанрах из существующих 21 жанров литературы мусульманского Востока.

Навои собрал свои стихи, написанные на персидском языке, под названием «Дивани Фани». Он хотел соревноваться и с персидскими поэтами. Если посчитать только количество стихов, написанных в жанре газал из вышеупомянутых сборников, то их объем составляет 3150 единиц. Можно утверждать, что Навои имеет центральное место, хотя бы, количеством созданных им стихов. Кроме того, Навои собрал свои касиды на персидском языке и создал два сборника: «Ситтаи зарурия» («Шесть необходимостей») ва «Фусули арбаа» («Четыре сезона года»).

Алишер Навои через свою поэзию возвел узбекскую (чагатайскую) литературу на новый высокий ранг. Его лирика по обширности тематики и разнообразию жанров намного превосходит узбекскую литературу до него. Он и в лирике, как в поэмах, выразил актуальные мирские и духовные, суфийские вопросы. Впервые были опубликованы религиозные произведения Навои: «Арбаин» («Сорок четверостиший»), «Мунаджат» («Мольба к Богу»).

Был опубликован более полный текст суфийского прозаического произведения «Насаим ал-мухаббат» («Дуновения любви»), где даются сведения о 750 суфийских шейхах. Навои создал и научные произведения. К их числу можно отнести произведения о сопоставлении персидских и тюркских языков «Мухакамат ал-лугатайн» («Спор двух языков») (1499); по литературоведению — «Маджалис ал-нафаис» («Собрание утонченных»), по теории аруза — «Мезан ал-авзан» («Весы размеров»), по теории жанра муамма — (шарада) «Муфрадат».

Кроме этого, он создал трактаты на историческую тематику «Тарихи мулуки Аджам» («История иранских царей»), «Тарихи анбия ва хукама» («История пророков и мудрецов»). Собрал свои художественные письма в сборник «Муншаат». Его мемуаристика: жизнеописание Абд Ар-Рахмана Джами — «Хамсат ал-мутахаййирин» («Пятерица смятенных») (1494), «Халати Саййид Хасан Ардашер» («Жизнеописание Саййид Хасан Ардашера»), «Халати Пахлаван Мухаммад» («Жизнеописание Пахлаван Мухаммада»). Самым последним произведением Навои является «Махбуб ал-кулуб»(1500). В нем выражены его самые последние взгляды на общество и политику.

Как видно, наследие Навои по тематике и по жанру разнообразно. Его произведения с ХV и по сей день служат развитию узбекской литературы. Веками его произведения являлись объектом подражания и воодушевления.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram! — @сайт

ВКО Бескарагайский район

с.Башкуль

КГУ «Башкульская средняя школа»

Калишова Сауле Мендулловна

учитель русского языка и литературы

9 класс

Русская литература

Тема: А. Навои. Фархад и Ширин

Цели: 1. ф ормировать у учащихся понятие о эпохе Ренессанса (Возрождения),познакомить с А. Навои и его творчеством;

2. развивать мышление, память, речь учащихся;

3. воспитывать гуманизм, культуру общения.

Тип урока: изучение нового материала

Ход урока:

1. Организационный момент

2. Опрос домашнего задания

*Рассказ о книге «Слово о поку Игореве»

*Выразительное чтение «Плача Ярославны» и других отрывков по желанию учащихся.

3. Изучение нового материала

запись в тетрадь

Эпоха Возрождения.

Гуманисты верили в человека, воспевали его красоту и разум, возрождали национальные традиции и язык. Главное – освобождение человеческой мысли от религии, развитие науки, литературы и искусства, свободной от религии, т.е. светской

Развитие Ренессанса

Начало →8-9 в (Китай)

→9-15в (Ср. Азия и Иран с прилегающей Индией)

→ 14-16 в (Европа)

→ Завершение

А. Навои – основоположник классической узбекской литературы, титан эпохи Возрождения

музыкант

поэт

Алишер Навои

художник

ученый

государственный деятель крупного масштаба

Его поэма «Фархад и Ширин» - сюжет о двух влюбленных. В образе Фархада он воплотил гуманистический идеал человека эпохи Возрождения.

4. Закрепление нового материала

1. Чтение фрагментов из поэмы, стр 61

2.Анализ поэмы по вопросам учебника, стр.69

5. Домашнее задание.

стр 61-69, выразительное чтение

6. Итог урока.

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

АЛИШЕР НАВОИ
ФАРХАД И ШИРИН

Перевод со староузбекского Л. Пеньковского

ВСТУПЛЕНИЕ К ПОЭМЕ
О КАЛАМЕ, О НИЗАМИ, О XOCPOBE

Калам! Ты нашей мысли скороход.
Превысил ты высокий небосвод.
Конь вороной воображенья! Нет, -
Быстрей Шебдиза ты, но мастью гнед. 1
Быстрей Шебдиза ты, но мастью гнед . – Шебдиз – имя легендарного вороного коня сасапида Хосрова, героя поэмы Низами «Хосров и Ширин». Но мастью гнед. – Навои имеет в виду кончик калама (пера), обмакнутого в чернила.
Неутомим твой бег, твой легкий скок,
А палец мой – державный твой седок.
Гора иль пропасть – как чрез мост, несешь.
Ты скачешь – и, как знамя, хвост несешь.
Нет, ты не конь, а птица-чудо ты:
Летать без крыльев можешь всюду ты.
Из клюва мелкий сыплешь ты агат.
Нет, не агат, – рубинов щедрый град!
Сокровищницу мыслей носишь ты,
О птица человеческой мечты!
Так рассыпал сокровища в стихах
Тот, чей в Гяндже лежит священный прах. 2
Тот, чей в Гяндже лежит священный прах. – Имеется в виду великий азербайджанский поэт Низами.
Он мир засыпал жемчугом своим, -
Как звезды, жемчуг тот неисчислим.
Но не растопчет грубая нога
Великого гянджинца жемчуга.
В ушах людей играет жемчуг тот,
Но, как серьга, он в грязь не упадет:
Сквозь ухо проникая в глубь сердец,
Обогащает сердца он ларец.
Нет! Жемчуг тот – по сути говоря -
Наполнить может до краев моря
Так, чтоб его веками черпал всяк
И чтоб запас жемчужный не иссяк.
Кого с тобой в сравненье ни возьми,
Никто тебе не равен, Низами!
А впрочем, был среди людей один -
На Инде певший соловей один. 3
На Инде певший соловей один. – Речь идет о знаменитом индо-персидском поэте Эмире Хосрове из Дели.
Не соловей, а Хызр. Ведь знаем мы:
Был Индустан ему страною тьмы,
А речь была той звонкой, той живой
Им найденной во тьме водой живой.
Но на ристалище со мной не он, -
Я с Низами бороться принужден.
Рукой схватив такую «Пятерню»,
В руке надолго ль силу сохраню?
У всех трещали пальцы до сих пор,
Кто с Низами вступал в подобный спор.
Быть надо львом, чтоб рядом сесть со львом,
Тем более чтоб в драку лезть со львом.
Иль не слоном таким же надо быть,
Чтоб с хоботом слоновым хобот свить?
И мушка хоботком наделена,
Но муха не соперница слона.
А предо мной слоны: гянджинский слон
Поистине – он исполинский слон!
Да и второй – не столь гигантский слон,
Но слон, однако, индустанский слон!
Обоих ты в молитвах помяни,
Обоих милосердьем опьяни.
Побольше мощи Навои прибавь -
И рядом с ними ты его поставь!

* * *

Эй, кравчий, видишь, как смятен мой дух, -
Налей две чары в память этих двух!
За них две чары эти осушу,
А за Джами я третью осушу!

О ДЖАМИ

Хосров и Низами – слоны, но нам
Предстал Джами, подобный ста слонам.
Вино любви он пьет и меж людьми
Прославился, как Зиндепиль, Джами. 4
Прославился, как Зиндепиль, Джами. – Буквально «Зиндепиль» означает: «вечно живой слон» – так был прозван известный шейх Ахмеди Джами (1049 или 1050–1141 или 1142).
Вином единства также опьянен
И прозван Зиндепиль-Хазратом он.
Он чашу неба выпил бы до дна,
Будь чашею познания она.
Плоть в духе утопив, Джами велик, -
Скажи, что он великий материк. 5
Скажи, что он великий материк. – Имеется в виду священный город мусульман Мекка. В целом же этот сложный поэтический образ означает, что великий Джами лишен плоти, словно он – сама святыня.
Нет, – целый мир! Но как вообразить,
Что точка может мир в себе носить?
Он макрокосмом, а не миром стал!
Для двух миров Джами кумиром стал. 6
Для двух миров Джами кумиром стал . – То есть для мира физического и духовного, для людей и духов.
В убогий плащ дервиша он одет,
Но богача такого в мире нет.
Бушующее море мысли в нем.
А жемчуга ты и не числи в нем!
Жемчужин столько, сколько скажет слов.
В каком же море столь богат улов?
Дивись его словам, его делам:
Смотри – возник из пенных волн калам!
Тростник морской! Тут чудо не одно:
Что сахар в тростнике – не мудрено,
Но чтоб ронял жемчужины тростник, 7
Но чтоб ронял жемчужины тростник. – Стихи Джами сравниваются с жемчужинами, которые роняет тростник.

Таких чудес один Джами достиг!..
Я, Навои, навек слуга Джами.
Дай сахар мне, дай жемчуга Джами:
Тем сахаром уста я услащу,
Тот жемчуг в самом сердце помещу.

* * *

ПОЯСНЕНИЕ К ПОЭМЕ

Пред тем как мне на высях этих гор
Звездою счастья постлан был ковер,
То место ангел подметал крылом
И слезы звезд опрыснули потом.
И сердце здесь покой себе нашло,
Склонило небо предо мной чело.
Приглядываясь к моему листу,
Приобрело здесь утро чистоту.
И вечер приобрел свой цвет чернил,
Когда калам свой кончик зачернил.
Когда же я калам свой заострял,
Меркурий все очинки подбирал. 9
Меркурий все очинки подбирал . – Согласно восточной астрологии, Меркурий (Утарид) – покровитель науки, которого на миниатюрах изображали в образе писца.
Калам испытывать я стал теперь,
А счастье в этот миг открыло дверь.
Войдя, оно приветствует меня,
Вином благословения пьяня:
«Бог да узрит старания твои,
Да сбудутся желания твои!
Высок айван, прекрасен тот узор,
На коем ты остановил свой взор.
Ты на вершине. Прах берешь простой
И превращаешь в слиток золотой.
Роняешь каплю пота – и она
В жемчужину тобой превращена.
Кто пьет великодушья чару, тот
Искомое в той чаре обретет.
Орел высокогорный никогда
Не замечает низкого гнезда.
И Алтаир – сияющий орел -
Меж звездами свое гнездо обрел.
Взлетит повыше мошек дерзкий рой -
И слон бессилен перед мошкарой.
Дом живописью украшать решив,
Так выстрой дом, чтоб сам он был красив.
Пусть рифма у тебя в стихе звонка,
Пленительно преданье, мысль тонка,
Но вникни в летописи давних лет -
В их повестях ты клад найдешь, поэт.
Ты, может быть, еще откроешь клад, -
Что пропустил предшественника взгляд,
И этот клад народу предъяви,
Чтоб стал достоин ты его любви.
А подражать другим певцам – к чему?
Дам волю изложенью своему.
Коня гонять чужим коням вослед -
Ни наслажденья, ни почета нет.
На той лужайке, где не первый ты,
Как соберешь ты лучшие цветы?
Ведь не одна лужайка в цветнике,
А ты не попрошайка в цветнике…»
Была мудра его благая мысль, -
Запала в сердце мне такая мысль.
Я стал раздобывать со всех сторон
Бытописания былых времен.
И награжден за то я был вполне:
Что нужно было, то открылось мне.
Нашел я много в них жемчужин-слов,
Наполнил чару мысли до краев.
Я этот жемчуг миру покажу,
Когда на нити бейтов нанижу.
Предшественники! Черпали вы здесь,
Но ценный жемчуг не исчерпан весь.
Бездонно море слов! Никто из нас
Не может истощить его запас,
И даже я, беспомощный ловец,
Нырнувший в это море, наконец,
Успел собрать столь драгоценный груз,
Что им теперь по праву я горжусь…
И вот что я по совести скажу,
Об этой старой повести скажу:
Да, сладок и поныне хмель ее,
И так же неизменна цель ее:
Людей любви запечатлеть следы -
Их судьбы, скорби, подвиги, труды.
Но все, кто прежде эту чашу пил,
Душой на стороне Хосрова был.
Его превозносили до небес:
Мол, все дела его – дела чудес;
Мол, таково могущество его,
И царство, и имущество его;
Таков, мол, конь его Шебдиз, таков
Несметный клад, что захватил Хосров,
И, мол, Шапур был шаху лучший друг
И тешил сказками его досуг;
Мол, наслаждался шах по временам
Халвой Шекер, шербетом Мариам, 10
Халвой Шекер, шербетом Мариам . – Шекер – исфаханская красавица, на которой, по словам Низами, женился Хосров после смерти своей первой жены Мариам, дочери византийского кесаря.
Но, мол, сей благородный властелин
Высокую любовь питал к Ширин.
Конечно, шах не знал забот и нужд,
Далек от горя был, печали чужд…
Хосрова так усердно восхвалив
И лишь ему вниманье уделив,
Все посвящали до сих пор, увы,
Фархаду лишь одну иль две главы:
Мол, горец он, каменолом простой, -
Ширин его пленила красотой,
И ради встречи с ней Фархад решил
Свершить огромный труд – и совершил.
Но шах Хосров большим ревнивцем был,
И он Фархада бедного убил…
Хоть изложенья лишь такой узор
Поэты признавали до сих пор,
Но каждый столько редких жемчугов
Искусно нанизал на нить стихов,
Что мудрости взыскующий – смущен,
О мастерстве тоскующий – смущен.
Я их читал в волнении таком,
Что горевал над каждым их стихом,
И понял, что гораздо больше их
Мне суждено страдать в трудах моих.
Свернуть на путь иной пришлось тогда:
Вот она, повесть горя и труда.
Не жемчуга и не рубины в ней, -
Кремень! Хоть он и груб, зато прочней.
Хотя на вид рубин – кусок огня,
Но искру высекают из кремня.
Нет, не кремень, а кремневой хребет.
Гряда скорбей, крутые горы бед!
На них – Фархад… Куда же убегу?
Как отвернуться от него могу?
Я сам любовной скорбью угнетен,
Бродить в горах печали осужден.
Настроив сердце на печальный лад,
Создам я повесть о тебе, Фархад.
Нет, о тебе и о Ширин! О вас
Я поведу печальный свой рассказ…
Тот златоуст – великий сын Гянджи,
Чье имя перешло все рубежи,
Кто повести впервые строил дом,
Сказал, что был Фархад каменолом.
Когда же индустанский чародей
Сей повестью пленил сердца людей,
Он, сути не меняя основной,
На многое нанес узор иной.
Его Фархаду дан был царский сан:
Его отцом китайский был хакан…
А я, ведя иначе войско слов,
Поход повел сначала, как Хосров:
Слова начала людям по душе, 11
Слова начала людям по душе. – Навои говорит о том, что начинать любое, даже новое произведение, лучше, следуя старым поэтическим канонам, иначе мысль поэта может быть искажена.

Когда они знакомы им уже.
«Алиф» у веры отними – она 12
«Алиф» у веры отними – она… – Если у написанного арабским шрифтом слова «Иман» (вера) отнять первую букву «алиф», оставшееся начертание будет означать – злой, дурной.

Из милосердья в зло превращена.
Мы в солнце видим золото. Заметь:
«Шин» отпадет – и остается медь. 13
Мы в солнце видим золото. Заметь: // «Шин» отпадет – и остается медь. - Если у арабского начертания слово «шене» (солнце) отнять первую букву «ш» («шин»), оставшееся начертание будет читаться «мис» – медь.

* * *

Подай мне, кравчий, яркую свечу, -
Не свет свечи, свет солнца я хочу!
Едва лишь солнце горы озарит,
Я, как Фархад, начну дробить гранит.

ГЛАВА XII
РОЖДЕНИЕ ФАРХАДА

Скорбь бездетного китайского хакана .

Рождение наследника.

Тайная печать судьбы.

Ликование старого хакана.

Торжества в Китае

Товар китайский кто облюбовал,
Тот так халат цветистый расшивал.

* * *

Да, красотой своих искусств Китай
Пленяет мир и обольщает рай!..
Был некогда в Китае некий хан,
Не просто хан, – великий был хакан.
Коль этот мир и тот соединить,
Я знал бы, с чем его страну сравнить.
Был до седьмого неба высотой 14
Был до седьмого неба высотой . – То есть до самой высокой небесной сферы, повелителем которой был Сатурн.

Хаканский трон роскошный золотой.
Звезд в небесах, а на земле песка
Нам не хватило б счесть его войска.
Таких богатств не видел Афридун, 15
Таких богатств не видел Афридун. - Афридун (Фаридун) – мифический царь древнего Ирана, один из главных героев «Шах-наме» Фирдоуси.

Казался б нищим перед ним Карун.
Завоеватели пред ним – рабы,
Сдают ему владенья, гнут горбы.
Как океан, как золотой рудник,
Он был богат и щедрым быть привык.
Нет, рудником глубоким не был он, -
Был солнечным высоким небом он.
Его взыскав, ему давало все
Судьбы вертящееся колесо;
Как никого, прославило его,
Единственным поставило его,
Единственным настолько, что ему
И сына не давало потому.
Венцом жемчужным обладает он, -
О жемчуге другом мечтает он.
В саду его желаний – роз не счесть,
Но есть одна – о, если б ей зацвесть!
Он, льющий свет на этот мир и тот,
Сам будто в беспросветной тьме живет.
Он думает: «Что власть, хаканство? Нет,
Я вижу: в мире постоянства нет.
И вечности дворец – не очень он
Высок, пожалуй, и непрочен он.
И чаша власти может быть горька.
И человек, процарствуй хоть века,
Чуть он хлебнет вина небытия,
Поймет все то, что понял в жизни я.
Хакан, чей трон, как небосвод, высок,
Бедняк, чей кров – гнилой кошмы кусок, -
Обоих время в прах должно стереть:
Раз ветвь тонка, то ей не уцелеть…
Ты смотришь в небо тщетно, властелин, -
Где жемчуг твой заветный, властелин?
Без жемчуга – какой в ракушках прок?
Хоть океан безбрежен и глубок,
Но Жемчуга лишенный океан -
Что он? Вода! Он, как хмельной буян,
Бессмысленно свиреп, шумлив и груб,
Лицо – в морщинах, пена бьет из губ.
Хоть тополь и красив, но без плодов, -
Он только топливо, охапка дров.
От облака – и то мы пользы ждем,
Оно – туман, коль не кропит дождем.
Огонь потух – в том нет большого зла:
Раздуешь вновь, пока хранит зола
Хоть уголек, хоть искорку… А я…
Ни искрой не блеснет зола моя.
Я море безжемчужное, скажи,
Что я стоячий пруд, – не будет лжи.
Владыка я, но одинок и сир.
И лишь покину этот бренный мир,
Чужой придет топтать мои ковры,
Чужой тут будет пировать пиры,
Ласкать красавиц, отходить ко сну,
Развеивать, как пыль, мою казну,
Сокровища мои он распродаст,
И всю страну войскам врага предаст,
И клеветой мою обидит тень,
В ночь превратит моих желаний день.
Бездетен я – вот корень бед моих.
Страдать и плакать сил уж нет моих.
О господи, на боль мою воззри -
И отпрыском закат мой озари!..»
В мечтах о сыне ночи он не спал,
Он жемчуг слез обильно рассыпал.
Чтоб внял ему всевышний с высоты,
Давал обеты он, держал посты,
Он всем бездетным благодетель был,
Для всех сирот отец-радетель был.
О, предопределения перо!
Забыл хакан, что, и творя добро,
Ни вычеркнуть, ни изменить твоих
Нельзя предначертаний роковых.
Ждет человек успеха, но – гляди -
Злорадствует помеха впереди.
Не зная, радость, горе ль пред тобой,
Не стоит спорить со своей судьбой.
Хакан с ней спорить не хотел, не мог, -
Но он молился – и услышал бог…

* * *

Иль новый месяц так взошел светло?
Не месяц – солнце новое взошло.
Не солнце – роза. Но ее не тронь:
Не роза расцвела – возник огонь.
О, не подумай, что огонь так жгуч:
То вспыхнул скорби неуемной луч…
Едва младенец посмотрел на свет,
Судьбою был ему на перст надет
Печали перстень, и огнем пылал
В его оправе драгоценный лал.
Не сердце получил младенец, – он
Был талисманом горя наделен,
И просверлил нездешний ювелир
Свое изделье, выпуская в мир.
В его глазах – туман грядущих слез,
В его дыханье – весть гнетущих грез,
Печать единолюбия на лбу
Предсказывала всю его судьбу.
Сказало небо: «Царь скорбящих он».
Сказал архангел: «Царь горящих он».
Хан ликовал. Он стал настолько щедр,
Что море устыдил и глуби недр.
Издал хакан указ: дома должны
Шелками, по обычаю страны,
Так быть украшены, чтоб уголка
Не оставалось без шелков… Шелка -
Узорные, тяжелые, пестрят,
Украсили за домом дом подряд.
Китай разубран, разрисован весь,
Народ ликует – он взволнован весь.
В те дни народ мог делать, что хотел,
Но нехороших не случилось дел.
С тех самых пор, как существует мир,
Нигде такой не праздновался пир.
Все скатерти – не меньше неба там,
Как диски солнца, были хлебы там.
Снял с землепашцев, как и с горожан,
За пятилетье подати хакан.
Народ в веселье шумном пребывал,
И караван невзгод откочевал
Из той страны китайской, и она -
Счастливейшая среди стран страна:
Нет ни морщинки на ее чертах, 16
Нет ни морщинки на ее чертах . – В оригинале здесь игра слов: «чин» означает «Китай» и в то же время «морщина, складка». Этот сложный поэтический образ можно расшифровать так: «Даже степи и солончаки Китая от радости стали веселыми, как города», то есть если среди ровных степей Китая еще имелись неровности, морщины, то это были города.

А если есть кой-где, то в городах…

* * *

И мне хоть кубок выпить, кравчий, дай
Той красной влаги, что на весь Китай
Лилась рекой на щедром том пиру,
Чтоб вдохновиться моему перу!

ГЛАВА XIII
ВОСПИТАНИЕ ФАРХАДА

Кто и почему назвал младенца Фархадом?

Физическое и умственное развитие Фархада.

Учитель царевича. Успехи в науках.

Успехи в рыцарских доблестях.

Характер Фархада. Любовь народа к Фархаду

Хакана сыном наградил творец,
Наградой осчастливлен был отец.

* * *

И стал хакан раздумывать, гадать,
Какое бы младенцу имя дать:
От блеска красоты его – Луне
Прибавлен блеск и Рыбе в глубине. 17
Прибавлен блеск и Рыбе в глубине . – То есть красота младенца сияет на весь мир – от лунной сферы до самых глубей земли. Кроме того, здесь игра слова: рыба – махи, а луна – мах.
С царевичем (так было суждено)
И счастье государства рождено.
Хакан подумал: «В этом смысл найди:
Блеск – это «фарр», а знак судьбы – «хади». 18
Блеск – это «фарр», а знак судьбы – «хади ». – Навои приводит фантастическую этимологию древнего имени Фархад. «Фарр» – это божественная благодать, которая, по древним представлениям, осеняет только представителей царского дома. Хади (арабское) – водитель, указывающий путь к истине.
Так имя сыну дал хакан: Фархад…
Нет, не хакан, – иные говорят,
Сама любовь так нарекла его,
Души его постигнув естество.
Не два понадобилось слова ей, -
Пять слов служило тут основой ей:
«Фирак» – разлука. «Ах» – стенаний звук,
«Рашк» – ревность, корень самых горьких мук,
«Хаджр» – расставанье. «Дард» – печали яд.
Сложи пять первых букв, прочтешь: «Фархад». 19
Сложи пять первых букв, прочтешь: «Фархад». – В начертании арабским шрифтом имя «Фархад» состоит из пяти букв.
Как золотая клетка ни блестит,
Однако птица счастья в ней грустит.
Пышна Фархада колыбель, но в ней
Все плачет он, тоскует с первых дней.
Невеста небосвода день и ночь 20
Невеста небосвода день и ночь . – Здесь слово «небосвод» имеет значение «судьба», «мир». В восточной поэзии мир обычно сравнивают с женщиной, ибо он так же непостоянен, как коварная красавица. Называя мир «невестой», Навои хочет подчеркнуть, что судьба ласкова к Фархаду, как любящая невеста.

С него очей не сводит: чем помочь?
Десятки, сотни китаянок тут,
Как соловьи сладчайшие, поют,
Но в нем печаль, какой у детства нет, -
Навеять сон Фархаду средства нет!
Кормилица ему давала грудь -
К соску ее он не хотел прильнуть,
Как тяжелобольной, который в рот
И сладкий сок миндальный не берет.
Другою пищей дух его влеком,
Другим Фархад питался молоком:
То – молоко кормилицы любви, -
Ему в духовной вылиться любви.
Фархад особенным ребенком рос:
Как муравей питаясь, львенком рос.
В год – у него тверда была нога,
В три – не слова низал, а жемчуга,
И речь его не речью ты зови, -
Зови ее поэмою любви.
В три года он, как в десять, возмужал,
Все взоры этим чудом поражал…
Отец подумал, что пора начать
Наследника к наукам приобщать.
Учителя нашел ему хакан,
Чьи знания – безбрежный океан,
Кто так все тайны звездных сфер постиг,
Что в них читал, как по страницам книг,
И, на коне раздумья вверх несясь,
Все отмечал, все приводил он в связь;
Хотя и до него был разделен
На много клеток небосвод, но он
Так мелко расчертил его зато,
Что небо превратилось в решето.
И если мудрецам видны тела,
То телом точка для него была. 21
То телом точка для него была . – В геометрии – точка, величина воображаемая, но для мудрого наставника даже и это абстрактное понятие может быть телесным.
Постиг он все глубины естества,
И математики, и божества.
Был в Греции он, как философ, чтим, -
Стал Аристотель школьник перед ним…
Сказал мудрец Фархаду: «Полюби
Науку с корешка – от «Алиф-Би». 22
Науку с корешка – от «Алиф-Би». – «Алиф» и «Би» – название первых двух букв арабского алфавита и вместе с тем само слово «алфавит».
«Алиф» воспринял как «алам» Фархад, 23
«Алиф» восприял как «алам» Фархад. – «Алам» – горе.

«Би» как «бела» истолковать был рад.
Тот день был первым днем его побед, -
Он в первый день освоил весь абджед. 24
Он в первый день освоил весь абджед. – Таблица, обозначающая числовое значение букв арабского алфавита. Первое слово этой таблицы «абджед» составлена из букв а-б-дж-д, обозначающих цифры 1–2-3-4.
Умом пытлив и прилежаньем рьян,
Он через год знал наизусть Коран.
Знал все построчно, постранично он,
Ни слова не читал вторично он.
Но, раз прочтя, все закрепит в мозгу,
Как бы резцом наносит на доску…
И лишь когда он про любовь читал,
Он те страницы вновь и вновь читал,
И чувствовал себя влюбленным сам,
И предавался грусти и слезам;
И если так влюбленный горевал,
Что ворот на себе в безумстве рвал,
То и Фархад проклятья слал судьбе,
Безумствовал, рвал ворот на себе.
Не только сам обидеть он не мог, -
Ничьих страданий видеть он не мог.
Всегда душой болея за других,
Он, как мудрец, был молчалив и тих.
Отца он в размышления поверг,
У матери – в печали разум мерк.
Хан утешал: «Все дети таковы».
Мать плакала: «Нет, только он, увы!»
Ах, не могли они его судьбу
Прочесть на этом скорбном детском лбу!
Когда Фархаду стало десять, – он
Во многих был науках искушен,
И в десять лет имел такую стать,
Какой и в двадцать не дано блистать.
Все знать и все уметь хотел Фархад.
Оружием наук владел Фархад,
Оружием отваги – силой сил -
Теперь он также овладеть решил,
И не остался пред мечтой в долгу:
В кольцо сгибал он радуги дугу,
Соединять ее концы он мог,
Соединяя Запад и Восток.
Тупой стрелой он мог Арктур пронзить,
А острой мог зенит он занозить;
Планету Марс он на аркан ловил,
Созвездью Льва хребет он искривил;
Он выжал воду из созвездья Рыб;
Он шестопером семь бы сфер прошиб.
Со скоростью круженья сфер – свое
Умел меж пальцев он вращать копье
Так, что казалось – он прикрыт щитом,
Полнебосвода им затмив притом.
Он горы так умел мечом рассечь,
Что прорубал в горах ущелья меч.
И пусть гора одета сплошь в гранит, -
Навек прорехи эти сохранит.
Под палицей его Альбурз бы сам
Взлетел мельчайшим прахом к небесам.
Когда б он руку Руин-Тену сжал, 25
Когда б он руку Руин-Тену сжал . – Руин-Тен, что в переводе означает «обладающий бронзовым телом», то есть неуязвимый, – прозвание героя иранского эпоса Исфандиара.

И Руин-Тен, как мальчик бы, визжал.
Но хоть ученым он прослыл большим
И был, как богатырь, несокрушим,
Он скромен был, как новичок, едва
По буквам составляющий слова.
Он силой не хвалился никогда,
Ни в чем не заносился никогда,
И равнодушен к власти, он скорей
На нищенство сменил бы власть царей.
Он сердцем чист был и очами чист,
Всем существом, как и речами, – чист,
Чистейшее на свете существо!
И весь Китай боготворил его,
И чуть прохладный дунет ветерок,
Молились все, чтоб бог его берег,
И каждый достоянья своего
И жизни бы лишился за него!
А чтоб не знал ни бед, ни горя он,
Чтоб никакой не ведал хвори он,
Хан щедро подаянья раздавал,
Что день, то состоянья раздавал.
Фархад достиг четырнадцати лет,
Но боль в душе носил, как амулет…

* * *

Вина печали нам подать изволь,
Чтоб заглушить в душе печали боль:
Пока беда не занесла свой меч,
Пусть пир шумит, а мы продолжим речь.

ГЛАВА XIV
ОБРЕЧЕННОСТЬ ФАРХАДА

Юность. Врожденная скорбь.

Страстное влечение к рассказам о несчастной любви.

Старания хакана развеселить сына.

Искусство чародеев. Дворец Весны.

Дворец Лета. Дворец Осени.

Дворец Зимы. Вазир Мульк-Ара

Тот зодчий, что такой дворец возвел,
В нем все предусмотрел и все расчел.

* * *

Любовь сказала: «Мной Фархад избран, -
Румянец розы превращу в шафран».
На стройный стан его давя, печаль
Решила изогнуть «Алиф», как «Даль». 26
Решила изогнуть «Алиф», как «Даль» . – «Даль» (дал) – шестая буква, представляющая собой изогнутую линию.
Клялась тоска: «Он мной заворожен, -
Из глаз его навек похищу сон!»
Мечтала скорбь: «Разрушу я потом
До основанья этот светлый дом…»
Хоть замыслов судьбы предречь нельзя,
Но не заметить их предтеч – нельзя:
Готовя нам злодейский свой удар,
В нас лихорадка зажигает жар;
Пред тем как осень оголит сады,
Шафранный яд уже налит в сады;
Кому судьба грозит бедой большой,
Тот омрачен заранее душой;
Хотя пиров не избегал Фархад,
Но в сладость их тоска вливала яд.
Он пьет розовоцветное вино, -
Не в сласть ему, заметно, и вино.
И музыка звучит со всех сторон, -
И музыкой Фархад не ободрен.
Не веселит ни песня, ни рассказ,
Ничто не радует ни слух, ни глаз.
А если в грустных месневи поют
О двух влюбленных, о любви поют, -
Иль о Меджнуне вдруг заговорят, -
В слезах, горюя, слушает Фархад…
Отец вздыхал: «Что это значит все?
Что сын тоскует, что он плачет все?
Иль мой Китай совсем безлюден стал?
Иль он диковинами скуден стал?
Иль девушки у нас нехороши,
Жасминогрудые, мечта души?
Иль нет у нас искусных штукарей,
Что чудеса творят игрой своей:
Из чаши неба достают мячи,
Проглатывают острые мечи;
Стянуть умеют мастера чудес
Фигуру с шахматной доски небес.
Во тьме ночной умеют вызвать день,
День затмевают, вызвав ночи тень;
Черпнут воды ладонью – в ней огонь,
Черпнут огонь – полна воды ладонь;
На паутинке держат тяжкий груз,
Меняют вид вещей и пищи вкус,
И делают иные чудеса,
В смущенье приводя и небеса…»
О чародеях вспомнив, с той поры
Хакан их приглашал на все пиры.
Царевича их мастерство влекло,
Оно в нем любопытство разожгло,
И стал следить за их работой он,
Вникал во все с большой охотой он,
Постиг все тайны их волшебных дел
И, наконец, к ним также охладел.
Да, свойство человека таково:
Все недоступное влечет его,
Для достиженья не щадит он сил,
Но лишь достиг желанного – остыл…
Когда хакан увидел, что Фархад
Уже всем этим радостям не рад,
Он призадумался и духом пал:
Казалось, он все средства исчерпал.
Но нет, – придумал! О, любовь отца!
Четыре будет строить он дворца:
«Четыре времени имеет год, -
Для каждого дворец он возведет.
Пусть в них живет поочередно – пусть
В них навсегда Фархад забудет грусть,
И каждый раз, живя в дворце ином,
Иным пусть наслаждается вином.
Каков дворец – таков при нем и сад, -
Там розы самоцветами висят.
Дворцу весны, приюту нежных грез,
Приличествует цвет весенних роз,
Пленяет зелень летом нам сердца, -
Зеленый цвет – для летнего дворца.
Ты так его, строитель, сотвори,
Чтоб садом был снаружи и внутри.
А третьему чтобы нашел ты цвет,
Как осени шафранно-желтый цвет.
И золотом его щедрей укрась,
Чтоб с осенью была полнее связь.
Дворец четвертый для зимы построй,
Чтоб спорил белизною с камфарой,
Чтоб он сверкал, как горный лед, как снег, -
Дворец для: зимних радостей и нег!
Когда же все четыре завершим, -
Невиданное в мире завершим.
Земных сравнений им не выбирай, -
В любой дворец Фархад войдет, как в рай,
В Китае соберу со всех концов
Красавцев и красавиц для дворцов, -
Гилманов, гурий поселю я там,
Наследника развеселю я там.
Скорей представь нам, зодчий, чертежи, -
Всю мудрость, дар свой, душу в них вложи.
И тотчас же ремесленных людей
Мы соберем по всей стране своей,
Чтоб каждый в дело все искусство внес,
Будь живописец иль каменотес, -
Чтоб вытесать побольше плит могли б
Из каменных разнопородных глыб,
Дабы из них полы настлать потом
Иль выложить дворцовый водоем;
Картины пусть нам пишут для дворцов,
Пусть шелком нам их вышьют для дворцов,
Чтоб каждый миг, куда б ни бросил взгляд,
Искусством развлекаться мог Фархад.
Покуда же последний из дворцов
Не будет окончательно готов,
Мы также сыну не дадим скучать:
Фархад ремесла станет изучать,
И, чем трудиться больше будет он,
Тем скорбь свою скорей забудет он…»
Хакан повеселел от этих дум.
Но одному трудней решать, чем двум.
Был у него один мудрец-вазир,
Прославленный на весь китайский мир.
Благоустроен был при нем Китай,
Украшен был его умом Китай.
Велик вопрос был иль ничтожно мал,
Шах только с ним дела предпринимал.
Вазиру имя было Мульк-Ара. 27
Вазиру имя было Мульк-Ара. – Мульк-Ара – в переводе означает «украшающий царство».

Он был душой хаканского двора,
Он преданнейшим человеком был,
Он при Фархаде атабеком был,
И за Фархада, как родной отец,
Скорбел немало тот вазир-мудрец.
И в этот раз хакан послал за ним -
И поделился замыслом своим.
И тот сказал хакану: «Видит бог,
Мудрей решенья ты найти не мог.
Скорей за дело, чтоб Фархад не чах…»
И дело все ему доверил шах.
И Мульк-Ара, душой возликовав,
Перед хаканом прах поцеловав,
Ушел и дома стал вести учет
Припасов, средств, потребных для работ…

* * *

Подай мне, кравчий, чистого вина, -
Постройки роспись вся завершена.
Не вечны и небесные дворцы,
Что ж наши легковесные дворцы?!

Класс: 9 класс Предмет: Русская литература Дата: 13.10.2014г.,18.10.2014г.
Наименование занятия	Внеклассное чтение. А. Навои «Фархад и Ширин».
Общая цель	1. Познакомить учащихся с фрагментом произведения Алишера Навои. 2. Развивать выразительность чтения; расширять словарный запас. 3. Воспитывать и укреплять интерес у учащихся к чтению произведений А. Навои.
Результаты обучения для учащихся
Основные идеи, отработанные на занятии	Развить эстетический вкус, способность мыслить образами и стремление к творчеству через критическое мышление, работу в группах, диалог.
Источники, оснащение и оборудование:	Презентация «Алишер Навои», восточная музыка (дудук).
	Деятельность учителя	Деятельность учащихся	результат	примечание
Организацион ный момент	Создание атмосферы сотрудничества, образовательной среды, благодаря которой учащиеся будут активно участвовать в процессе работы.	Учащиеся готовят учебные предметы, настраиваются на урок, называют отсутствующих.	Ребята настроены на урок. Умеют рассуждать.
Определение темы, цели и задач урока	Учитель озвучивает тему урока, цели и задачи урока, этапы урока.	Учащиеся предлагают методы работы.	Определяем цели урока, стратегии достижения цели.
Актуализация знаний учащихся	«Мозговой штурм». Задание для всех учеников. 1. Кем был Алишер Навои? 2. Когда и где он родился? 3. Какие произведения поэта вы знаете?	Учащиеся рассказывают о том, что они знают об Алишере Навои.	Умеют связанно отвечать на поставленный вопрос.
Изучение нового материала	I . Учитель предлагает работу для групп: Просмотреть презентацию «Алишер Навои», делая конспект. II. Подготовить 1-2 учащихся из группы для выразительного чтения стихотворения (критерий: стихотворения читаются нараспев).	1.Учащиеся просматривают презентацию, делают конспект для ответов на вопрос «Мозгового штурма». 2. Готовятся к выразительному чтению.	Умеют работать в группах, вести диалог, договариваться, приходить к общему мнению.
Домашнее задание	Выучить стихотворение. Задание для одарённых: выучить несколько афоризмов и уметь объяснить их значение.	Записывают домашнее задание, задают вопросы.	Умеют предлагать задания.
Подведем итоги урока	Напишите эссе на тему «Лирика Востока»	Пишут эссе.	Умеют составлять связанный текст.

Алишер Навои Фархад и Ширин

Фархад и Ширин Было или не было, но давным-давно, когда звери и птицы умели разговаривать, а розы были заколдованными девушками, жил в далекой стране бедняк. Был у бедняка сын Фархад. Стал бедняк стар, почувствовал он приближение смерти, позвал сына и говорит: - Нет у нас ни золота, ни серебра, ничего не оставляю тебе в наследство, сын мой, кроме этого кетменя. Будешь трудиться - будешь счастлив. Прощай. Вместе со мной похорони вот этот ларец, не открывай его, а то случится несчастье. Умер бедняк. Не выполнил завета отца Фархад, открыл из любопытства ларец. Нашел он в нем небольшое зеркало. Заглянул в него Фархад. Видит цветущий луг, а по лугу гуляют красавицы и среди них одна - прелестная словно пери. Не мог оторвать от нее взора Фархад и упал без чувств. Долго бы пролежал Фархад, если бы к нему не зашел его друг Шапур. _ Видит Шапур, что лежит его друг, как мертвый, крепко зажав в руке зеркало. Взял зеркало Шапур и увидел красавицу с лицом пери, с глазами газели, с волосами, подобными сиянию. Солнце и луна спорили, есть ли такая прекрасная девушка на свете. Выбежал на улицу Шапур, зачерпнул из арыка прохладной воды и плеснул ее на лицо Фархада. Пришел в себя Фархад, увидел в руках Шапура зеркало, и сразу вспомнил о неведомой красавице. И стал Фархад грустнее ночи. Тоскует, ничего не ест. Долго он предавался грусти или нет, но решили они с Шапуром идти искать прекрасную пери. Много гор и степей прошли, во многих городах побывали. И вот однажды они пришли в город Беговат. Кругом высились высокие горы. Посмотрел Фархад вокруг и удивился. Хоть и было лето, но деревья стояли желтые и листья их осыпались, как глубокой осенью. Поля высохли и растения поблекли. У иссохшего канала, изнуренные тяжким трудом, стояли худые люди. Кетменями они долбили скалу. - Эй, что вы за люди,- крикнул Фархад,- и для чего долбите скалу? И рассказали люди, что вот уже три года, как они начали пробивать в скале арык, чтобы пустить воду в город, и дать жизнь полям и садам, изнемогающим от зноя и горячего ветра гармсиля. Три года проливают слезы и пот люди, изнывая от непосильного труда, но несокрушимая точно железо скала не поддается и все усилия тщетны. - Друг мой, Шапур,- сказал Фархад,- люди эти умирают от голода и жажды. И Фархад, засучив рукава, взял в руки отцовский кетмень и ударил в скалу. Много силы было в руках Фар-хада, но не дрогнула скала, а кетмень разломался на части. В гневе приказал Фархад принести ему все кирки и кетмени, раздул горн и, переплавив их, выковал вместе с Шапуром один большущий кетмень, которого не могли бы поднять и сто человек. Взял Фархад одной рукой кетмень, взмахнул раз, взмахнул два, получился канал больше того, который копали люди три года. Еще раз ударил Фархад кетменем, ударил два и задрожала гора. Скалы рухнули. Обрадовались люди и бросились помогать Фархаду. Городом Беговат правила в ту пору султанша Гуль-чехра и была у нее любимая племянница Ширин. Посмотрела Ширин с высокой башни и видит - могучий богатырь сокрушает гору. Побежала Ширин к своей тетке Гульчехре и, ластясь так и эдак, упросила поехать посмотреть на богатыря. - Ведь я дала клятву выйти замуж за того, кто по-вернет Сыр-Дарью в Голодную степь,- говорила Ширин. Так увлекся Фархад работой, что не заметил, как подъехали султанша Гульчехра с Ширин. Остановился Фархад утереть пот на лице, глянул на приехавших, а тут ветер откинул покрывало с лица Ширин и он увидел ту самую пери, которая была в зеркале. Сказал только: «Ох!» Фархад и упал без чувств на землю. Удивились все: что с Фархадом? Только верный Друг Шапур знал в чем дело, да не смел сказать. Пришел в себя Фархад, смотрит на Ширин, глаз не может оторвать. Застыдилась Ширин, глянула только на Фархада лукаво из-под ресниц, подобных острым стрелам. И вдруг подняла коня девушка на дыбы и помчалась прочь. Споткнулся конь и захромал, подбежал Фархад подхватил одной рукой коня вместе с Ширин, взвалил себе н-а плечи и пустился бегом. Добежал до дворца и опустил коня с прекрасной принцессой около ворот. Ушел Фархад, ничего не сказав Ширин и не посмотрев на нее. Удивилась красавица и почему-то на сердце ее стало грустно. А чем дальше уходил Фархад, тем тяжелее становилось ему: «Разве может полюбить тонкостанная, рожденная в бархате и шелку, меня, простого каменотеса». Не вернулся он к арыку, а пошел на гору, сел на камень, склонив на руки голову. А в тот самый час султанша Гульчехра готовила пир в честь безвестного строителя. Бросились гонцы искать Фархада. Искали, искали, но так все и вернулись к султанше ни с чем. Только последний гонец разыскал его на самой вершине горы. Привели Фархада во дворец, усадили на почетном месте. Фархад не знал, что и делать, так рад он был увидеть Ширин.- Начинался веселый пир. Звенели дутары. Девушки, стройные как газели, танцевали. Юноши играли в борьбу. Все было прекрасно: и песни, и яства, и танцы, только не было Ширин. Все мрачнее и печальнее становился Фархад. Но вот вышла к гостям Ширин. Сияние озарило лица гостей. Все веселее звучала музыка, быстрее кружились танцовщицы. Но ни на кого не смотрели Фархад и Ширин. Во время всего пира они ничего не пили, не ели только глядели друг на друга. Как вдруг приехали послы из царства Иран. Молва о красоте Ширин неслась по всему свету и дошла до падишаха той страны, старого, плешивого Хосрова. Решил заполучить Хосров юную жемчужину и заслал к Гуль-чехре он сватов. Печаль сменила веселье, замолкли напевы златострунного саза, не слышно было смеха. Знала Гульчехра, что, если откажет она Хосрову, будет страшен его гнев, пойдет он войной на Беговат, разоряя селения и поля на своем пути. - Эй, женщина,- сказал посол Гульчехре,- мой господин, царь царей Хосров, встал у границ твоего государства с многотысячным войском. Хосров сказал: «Пусть царевна Ширин разделит со мной ложе, а если нет - камня на камне я не оставлю от Беговата, а надменная Ширин и ты с веревками на шее пойдут за моим конем. Отвечай!» Склонила Гульчехра голову и сказала послам: - Принцесса Ширин еще молода, она робка и пуглива, как дикая коза джейран, Ширин любит стрелы, коней и охоту. Ширин не думает о замужестве. Страшно разгневался Хосров на отказ и с огромным войском двинулся на город султанши Гульчехры. Черной тучей придвинулась к стенам Беговата орда Хосрова. Забили большие барабаны войны, загудели медные трубы, запылали костры. Побежали горожане на городские стены отбиваться от врага. - Не место мне здесь, в городе,- сказал себе Фар-хад,- не подобает мне, мужчине, прятаться от вражеских стрел. Пошел Фархад на гору, выломал своим гигантским кетменем два утеса, каждый величиной с дом, и давай их подбрасывать и ловить руками. Удивились вражеские воины, побледнели, затряслись от страха, побежали к Хосрову: - Великий шах,- сказали они,- там страшный див на горе играет скалами, точно яблоками. Вышел Хосров из шатра, поглядел из-под ладони - видит действительно на горе стоит могучий богатырь и швыряет к небу целые утесы - Эгей, человек,- закричал Хосров,- кто ты такой и что ты делаешь там на горе? - Я камнеметатель,- отвечает Фархад, а дыхание его даже и не ускорилось, хоть каждый утес был весом по сорок пудов.- Уходи, шах Хосров, прочь отсюда со своими воинами, а не то я начну вот эти игрушки в твой лагерь бросать. Не испугался Хосров. Приказал сорока отборным своим воинам в золотых шлемах и с золотыми щитами пойти на гору и привести Фархада живым или мертвым. Кинулись сорок воинов на гору. Швырнул в них Фархад скалу и не осталось от них даже пылинки. Рассвирепел шах Хосров. Послал еще сорок отборных воинов, но и их постигла такая же участь. Хотел Хосров послать тогда на Фархада все свое многотысячное воинство, но тут склонился к уху шаха хитроумный визирь и проговорил: - Недостойно великому "шаху с могучим войском сражаться с каким-то каменотесом. Победишь ты Фархада, о шах, славы тебе не прибавится, победит тебя, да не допустит аллах, этого, Фархад - позор ляжет на твою голову. - Что же ты советуешь?- сердясь, сказал Хосров.- Скорее, иначе я позову палача и... - Зачем же звать палача,- ответил хитроумный визирь,- там, где нельзя победить мечом, там можно победить умом. О шах, ты хочешь получить руку красавицы Ширин. Она мечтает о счастье народа и, говорят, дала клятву, что выйдет замуж за того, кто первый проложит через гору канал и пустит воду на изнывающие от засухи земли Голодной степи. Еще больше рассердился Хосров и закричал на своего визиря: - Я - великий шах великого государства, а не земледелец, измазанный в глине. Что же ты хочешь заставить меня взять в руки кетмень и копать землю. Не будет этого. Хитро улыбнулся визирь и дал Хосрову совет. Отправил тогда Хосров в Беговат послов. Прибыли они во дворец к Гульчехре. Не шумели они, не грозили войной. Льстивы и подобострастны были их улыбки. Низко, до самой земли кланялись они. - Наш шах,- сказали они,- хотел только испытать мужество беговатцев. И он передает свое уважение и восхищение. Не хочет влюбленный Хосров силой добиваться благосклонности красавицы Ширин. Нет. Слышал Хосров, что прелестная Ширин станет женой того, кто первый повернет реку Сыр-Дарью в Голодную степь. Так ли это? Тогда встала Ширин, опустила стыдливо свои прекрасные глаза и сказала одно только слово: -Да. Поклонились послы и скромно удалились. Скоро прибыл во дворец в сопровождении пышной свиты сам шах Хосров. - О, сладчайшая из принцесс,- сказал он, - я берусь выполнить твое желание. Сегодня же ночью Сыр-Дарья потечет на сухие земли Голодной степи. Удивилась Ширин. Больно стало у нее на душе, ибо красота и мужество Фархада глубоко ранили ее в самое сердце. Вышла она поспешно со своими прислужницами из зала, где Гульчехра принимала Хосрова и побежала в свои покои. Велела Ширин собрать гонцов и приказала бежать им во все стороны, останавливаться у каждой хижины, у каждой юрты, у каждого дома и бить в барабаны и объявлять: - Люди, кто повернет сегодня Сыр-Дарью в Голодную степь, тот получит руку принцессы Ширин. Побежали гонцы во все стороны, разнося эту весть. Услышал зов глашатаев Фархад, схватил свой кетмень и бросился к каналу. Задрожала, зашаталась гора под могучими ударами кетменя, полетели камни, перегораживая течение буйной реки. Тысячи людей сбежались смотреть на богатыря Фархада, тысячи людей бросились помогать Фархаду в его благородном деле. А во дворце Гульчехра устроила в честь шаха Хосрова пир. Наступила ночь. В пиршественный зал проскользнул визирь Хосрова и шепнул что-то на ухо своему повелителю. Тогда поднялся Хосров и, поклонившись Гульчехре, сказал: - О мудрая Гульчехра, желание твоей племянницы, прелестной Ширин, исполнено. Вода течет в степь. Все бросились на крышу дворца. И Ширин увидела как вдалеке блестела луна в чистом, прозрачном зеркале воды. О ней так мечтал народ. И вот вода была. Еще ниже поклонился Хосров: - О, Ширин, выполняй свое обещание. Почему так больно сжалось сердце Ширин: «О Фархад, где ты?»-думала Ширин. В безумной тоске хотела она сброситься вниз на камни. Но ведь она дала обещание. Если она разобьется и погибнет, то Хосров будет мстить. От города он не оставит камня на камне, а народ истребит. Не знала Ширин того, что в степи блестела под лучами луны не вода, то отражался свет в блестящих тростниковых цыновках, расстеленных длинной полосой на земле в степи по приказу хитроумного визиря. Начался свадебный пир. Подобно круглой луне на темном небе блестела неслыханной красотой Ширин среди гостей Хосрова. На губах прекрасной невесты была улыбка, на глазах - слезы. Сердце красавицы билось и рвалось на волю, туда, куда звала его любовь. Найти, найти его - рыдало сердце. Вопили.- карнаи, бубны, барабаны. Ломился от яств стол: плов, лагман, кабоб, целиком изжаренные бараны, шурпа, вино, орехи, конфеты-всего было в изобилии. Так стала Ширин женой Хосрова. Настало утро. Ночной мираж растаял вместе с предрассветной мглой. Ширин и люди увидели, что воды нет. Бросились люди на обманщика Хосрова, но он только смеялся, окруженный сильными воинами. Проливала слезы безутешная, обманутая Ширин. Всю ночь, не покладая рук, работал Фархад. Могучим своим кетменем он ломал скалы и бросал в реку, но поток уносил их с собой. Разозлившись, Фархад схватил гору, поднатужился и сдвинул ее с места. Запел Фархад песню о красавице Ширин, о счастье, о любви. Еще одно усилие и река остановит свой бег! Тогда Фархад спросил: - Где же Ширин? Пусть придет взглянуть на труд мой! Опустив головы, все молчали. Молчал и друг Фархада Шапур. Только ветер уныло прошумел; - Фархад, Фархад, стала Ширин женой Хосрова. От обманул ее, она не любит его! Но потрясенному черной вестью Фархаду послышалось, что ветер говорит: «Любит, любит Хосрова». Не стал больше Фархад слушать, что говорит ему ветер. Он слышал, только, как сердце ему шептало: «Зачем петь тебе Фархад - соловей поет не тебе. Зачем смотреть тебе Фархад - глаза прекрасной смотрят не на тебя,. Зачем дышать тебе Фархад - розы благоухают в другом саду». В безумном горе бросился Фархад к городу. На стене его стояла Ширин, обливаясь слезами. Увидел Фархад свою любимую, рванулся к ней, но между ними мчалась бурная Сыр-Дарья. Протянул Фархад к красавице Ширин руки и окаменел от горя. Рванулась Ширин к Фархаду, проливая потоки слез, и превратилась в кристально прозрачную речку. Так и стоит до наших дней близ Беговата на берегу Сыр-Дарьи могучий утес Фархад, а навстречу ему в глубокой долине струятся тихие слезы красавицы Шири

Рубаи

Твои стихи, о Навои, как перлы все блестят,
Из глуби недр твое перо добыло ценный клад, -
Да не один, не десять их, не сто, не сотни их:
Все говорят, что я добыл их тысяч пятьдесят!

Здесь розы нет, а мне о ней твердят!
Пройти б у сада - вдоль его оград, -
Пусть прелесть роз очи не узрят,
Зато вдохну чудесный аромат!

Осенней красотой расцвечен сад,
И всюду листья желтые летят.
Шафраном обернулся изумруд -
Голубизну небес сменил закат.

Когда, порвав с людьми, я вырвался из пут,
Я рад был, что меня простор и воля ждут.
Но, полюбив тебя, я снова влез в хомут:
Так зверь - рванет аркан, и - шею стянет жгут.

Кто службой шаху добывает хлеб,
Тот может быть и хром, и глух, и слеп.
Но тайну скрыть и быть немым, что склеп, -
Труднейшая из всех земных судеб.

Я шахской справедливости чертог
И укреплял, и строил, сколько мог:
Уж раз создатель свет свечи возжег,
Лететь на пламя должен мотылек!

Стихам я отдал радость вешних лет,
И летних кущ моих тюльпанный цвет,
И осени печально-желтый свет,
И зимний вечер, что от снега сед.

Просмотр содержимого презентации
«Алишер Навои»

Алишер Навои (перс. علیشیر نوایی ‎ , узб. Alisher Navoiy)

(Низамаддин Мир Алишер) (9 февраля 1441, Герат - 3 января 1501, там же) - выдающийся поэт Востока, философ суфийского направления, государственный деятель тимуридского Хорасана. Под псевдонимом Фани (бренный) писал на языке фарси, однако главные произведения создал под псевдонимом Навои (мелодичный) на литературном чагатайском языке, на развитие которого оказал заметное влияние. Его творчество дало мощный стимул эволюции литературы на тюркских языках, в особенности чагатайской и воспринявшей её традиции узбекской.

Низамаддин Мир Алишер родился в семье Гиясаддина Кичкине, чиновника в государстве Тимуридов, по происхождению из уйгурских бахшей, чей дом посещали видные деятели философской мысли и искусства того времени. Дядя Мир Алишера - Абу Саид - был поэтом; второй дядя - Мухаммад Али - был известен как музыкант и каллиграф. С юных лет Алишер воспитывался вместе с детьми тимуридских семей; он особенно дружил с султаном Хусейном, впоследствии главой Хорасанского государства, тоже поэтом, покровителем искусств.

Навои учился в Герате (вместе с будущим правителем Хорасана Хусейном Байкарой, дружеские отношения с которым сохранил на всю жизнь), Мешхеде и Самарканде. Среди учителей Навои был Джами - в дальнейшем друг и единомышленник поэта. Как поэт проявил себя уже в 15 лет, причём писал в равной степени хорошо на тюркском и фарси).

В 1469 году назначен на должность хранителя печати при правителе Хорасана Хусейне Байкара, с которым его связывали дружеские отношения. В 1472 году получил чин визиря и титул эмира. В 1476 году он подал в отставку, однако остался приближенным султана, который доверял ему важные дела в Герате и, - в период охлаждения их отношений, - в Астрабаде.

Навои оказывал протекцию и поддерживал материально учёных, мыслителей, художников, музыкантов, поэтов и каллиграфов. При нём в Герате формируется кружок учёных и творческих людей, в который, в числе прочих, входили он сам, Джами, султан, писавший стихи под псевдонимом Хусайни, историки Мирхонд, Хондамир, Васифи, Давлятшах Самарканди, художник Бехзад, архитектор Каваш-эдин. По инициативе Навои и под его руководством в Герате велось строительство: на берегу канала Инджил возведены медресе, ханака, библиотека, больница.

Как мыслитель Алишер Навои входил в дервишский суфийский орден Накшбанди. Следуя этике суфия, Навои соблюдал безбрачие и не имел гарема.

Творческое наследие Алишера Навои огромно и многогранно: оно включает в себя около 30 крупных произведений - диванов (сборников стихов), поэм (дастанов), философских и научных трактатов. Используя многовековые культурные традиции мусульманских народов Средней Азии и Ближнего Востока, Алишер Навои создаёт вполне оригинальные произведения.

«Сокровищница мыслей» - страница поэтического свода Алишера Навои. Манускрипт из библиотеки Сулеймана Великолепного

Лирическое наследие поэта огромно. Известно 3150 его произведений в жанре газели, включенных в диваны на чагатайском языке и фарси.

«Сокровищница мыслей» - поэтический свод, составленный самим поэтом в 1498-1499 годах по хронологическому принципу и включающий четыре дивана, соответствующих четырём периодам жизни поэта: «Диковины детства», «Редкости юности», «Диковины средних лет», «Назидания старости». Стихи относятся к разным лирическим жанрам, среди которых особенно многочисленны газели (более 2600). В диванах присутствуют и стихотворения других жанров - мухаммасы, мусаддасы, местезады, кыты, рубаи и восходящие к тюркскому народному творчеству туюги.

Одной из гласных своих задач Навои считал развитие литературного чагатайского языка (тюрки). Именно в лирике поэта тюркский стих достиг вершин художественной выразительности: его газели поражают филигранной отделкой деталей, виртуозным соответствием формальным правилам, семантической игрой, свежестью образов, аллегорий и метафор. Благодаря лирике Навои фарси утрачивает статус единственного литературного языка. Некогда Бабур в книге «Бабур-наме» сказал о языке Навои: Бабур: «Алишербек был человек бесподобный, с тех пор, как на тюркском языке слагают стихи, никто другой не слагал их так много и так хорошо»

Поэт составил также так называемый «Диван Фани» - сборник лирических стихов на фарси.

«Сорок хадисов» («Арбаин кирк хадис») - произведение другого типа. Это 40 четверостиший на тюркском языке, написанных на темы хадисов пророка Мухаммеда. Основой сочинения послужило одноимённое сочинение Джами на языке фарси (в сущности, произведение Навои представляет собой вольный перевод).

Свои касыды на персидском языке Навои собрал в два сборника - «Шесть необходимостей» («Ситтаи зарурия») и «Четыре сезона года» («Фусули арбаа »).

Вершина творчества Навои - знаменитая «Пятёрица», включающая в себя пять эпических поэм: дидактическую «Смятение праведных» (1483) и сюжетные героические (дастаны) «Лейли и Меджнун» (1484), «Фархад и Ширин» (1484), «Семь планет» (1484), «Искандарова стена» (1485).

«Пятёрица» представляет собой «ответ» (назира) на «Пятёрицы» Низами Гянджеви и индо-персидского поэта Амира Хосрова Дехлеви (писал на фарси). Навои воспроизводит сюжеты их сочинений, некоторые формальные особенности, однако зачастую даёт иное толкование тематики и сюжетных ситуаций, новую трактовку событий и образов.

«Смятение праведных» - первая поэма цикла, произведение дидактико-философского толка. В ней разрабатываются мотивы поэмы Низами «Сокровищница тайн». Она состоит из 64 глав, в которых затрагиваются вопросы религии, морали и нравственности. В поэме обличаются феодальные распри, жестокость государственных вельмож, произвол беков, лицемерие шейхов. Поэт страстно утверждает идеалы справедливости.

«Лейли и Меджнун» - поэма на сюжет средневековой арабской легенды (разработанной также Низами, Амиром Хосровом, Джами) о печальной любви юного поэта Кайса к красавице Лейли. Пронзительная эмоциональность конфликта и изысканный поэтический язык поэмы сделали её широко популярной у восточного читателя. Поэма оказала громадное влияние на литературу Востока и узбекский фольклор.

«Фархад и Ширин» - героико-романтическая поэма на старый сюжет о любви богатыря Фархада к армянской красавице Ширин, на которую претендует персидский шах Хосров. Сюжет был разработан Низами, однако поэма Навои отличается тем, что автор переакцентировал своё внимание с шаха Хосрова на богатыря Фархада, сделав его идеальным эпическим героем. Это удалось благодаря тому, что Алишер Навои использовал приёмы фольклорной поэтики и традиции народных сказаний (дастанов).

«Семь планет» - поэма, объединяющая общей рамкой семь сказочных новелл. В иносказательной форме поэма критикует окружение Алишера Навои, правителей (Тимуридов), Султан-Хусейна и его придворных.

«Стена Искандара» - последняя поэма цикла, написанная на распространённый полуфантастический сюжет о жизни идеального справедливого правителя-мудреца Искандара (под этим именем на Востоке известен Александр Македонский).

Авторы XV века полагали, что тюркский язык груб для поэзии. Это мнение Алишер Навои опровергает в трактате «Спор двух языков» (1499). В нём обосновано культурное и художественное значение чагатайского языка (тюрки). Навои пишет: Богатство тюркского языка доказано множеством фактов. Выходящие из народной среды талантливые поэты не должны выявлять свои способности на персидском языке. Если они могут творить на обоих языках, то все же очень желательно, чтобы они на своем языке писали стихов побольше». И далее: «Мне кажется, что я утвердил великую истину перед достойными людьми тюркского народа, и они, познав подлинную силу своей речи и ее выражений, прекрасные качества своего языка и его слов, избавились от пренебрежительных нападок на их язык и речь со стороны слагающих стихи по-персидски.

Алишер Навои - автор биографических и исторических книг: «Пятерица смятенных» (1492) посвящена Джами; антология «Собрание утончённых» (1491-1492) содержит краткие характеристики писателей - современников Навои; «История иранских царей» и «История пророков и мудрецов», содержит сведения о легендарных и исторических деятелях Востока, о зороастрийской и коранической мифологии.

Поздние произведения о государстве.

На закате жизни Алишер Навои пишет аллегорическую поэму «Язык птиц» («Парламент птиц» или «Симург») (1499) и философско-аллегорический трактат «Возлюбленный сердец» (1500), посвящённый наилучшему устройству общества. В книге обнаруживается влияние сочинений Юсуфа Баласагуни и «Гулистана» Саади. В книге осуждаются жестокие, невежественные и аморальные правители и утверждается идея централизации власти в руках справедливого просвещённого правителя.

Афоризмы, цитаты, высказывания Алишера Навои

Милее книги в мире друга нет.
Нельзя хлопнуть в ладоши одной рукой.
Среди людей самый лучший тот, кто приносит народу больше пользы.
Чем жив кто дружбы не познал святой? Подобен он жемчужине пустой.
Словами можно смерть предотвратить, словами можно мертвых оживить.
За малый грех не попрекай жестоко и смертный суд не выноси до срока.

Афоризмы, цитаты, высказывания

Развязность языка сама себя корит, рождает сотни бед, Несчастий и обид.
Не могут люди вечно быть живыми, но счастлив тот, чье помнить будут имя.
Пройти мир и остаться несовершенным – это то же,что выйти из бани невымытым.
Когда корысть звучит в словах, не верь ни лести женщины, ни проискам мужчины.
Имеющие терпение способны создавать шелк из листьев и мед из розовых лепестков.
Кто настоящий человек, у того возлюбленным также должен быть настоящий человек.
Правдивость речи хороша и гладкость, но как прекрасна слов правдивых краткость.

Кто посвятит свою жизнь служению науке, того имя и после смерти будет бессмертным.
Если ты человек, то не называй человеком того, кто не заботится о судьбе своего народа.
Человек может допустить ошибку; признание ее облагораживает его. Но дважды облагораживает, если человек исправит ошибку.

Алишер Навои